Когда я был маленький, то точно также, как и все маленькие дети, плакал, почему нас с мамой бросил папа. Я злился на него, осуждал. Но это было только до того времени, пока я не стал подростком и сам не увидел свою маму во всей красоте. Она не была той женщиной, с которой мужчина мог бы стать счастливым, она даже не была матерью, с которой ребенок чувствовал бы себя защищенным.
Все, что у нее было в голове — шмотки, гуляния с подружками, мужики, которых и на пальцах рук и ног не сосчитать, сколько их у нее было. Ее не волновало, что я буду кушать, когда она уходила в загул на несколько дней, а холодильник был пуст, мне было тогда 11. Она не спрашивала, тепло ли я оделся, когда зимой шел в школу в одной ветровке и кроссовках, ведь ночью у нее был кутеж и на утро сильно болела голова. Да и утопала она в объятиях очередного хахаля — не до сына ей было, не до сына.
Она ни дня в своей жизни не работала. А зачем — приглашает мужика к себе в гости на пару ночей, тот и купит ей, что она хочет. Зато вопила во все горло, как она много сделала для меня, как она всем жертвует. Конечно, но ходил я по несколько лет в старой одежде, никому не нужен и вечно голодный.
Мне было 14 лет, я стал ходить на всякие подработки, чтобы хотя бы покушать нормально. А маме не было дела к этому всему. Напротив — она была рада, что теперь и еду не надо на меня покупать. Так и слонялась со своими мужиками непонятно где. Я сумел своими силами поступить в университет и уехал от матери. Думал, что она так сопьется и закончит алкашкой где-то под забором.
Мы с ней не общались 35 лет. А потом она меня нашла как-то. Пришло мне от нее письмо, что якобы она умирает, хочет меня увидеть последний раз. Я и поехал. На то время у меня уже была своя семья, дети, внук даже, я был счастлив.
Приезжаю, мать живет у какого-то мужика, дом чистый, убранный, все по полочкам. Она лежит на кровати. Я только зашел и началась ее шарманка снова.
-Геночка, я на тебя всю свою жизнь потратила. Я кусок хлеба не ела, тебе отдавала, все тебе покупала, сама ходила в обносках. Я была идеальной мамой, все для тебя делала только. — Мне уже стало плохо от этих слов, ведь она так нагло врала. Видимо, и с мужчинами спала ради меня тоже, да только для меня никакой выгоды не было. Она была все той же — хоть и с сединой, и с морщинами, но точно такой же матерью, которой не было дела для меня. Она сделала из себя, любительницы кутежа и мужских штанов, мученицу, а из меня нахала, выставила меня в свете блохи, которая то и дело, что всю жизнь сосала из нее кровь. А на деле все было не так. Я развернулся и ушел из того дома. Тогда себе и сказал, что матери у меня больше нет, да и не было. Я вырос, как тот сорняк у забора, сам по себе, сам для себя. Никому не пожелаю такой участи, никому.
