Был в нашей деревне дед Матвей. Старенький, но крепенький. Ему уже под 70 лет было, но сил хоть отбавляй. Дом у него огромный был.
За огородом следил постоянно — весь вычищенный и засаженный.
Три беды деда
Редко жаловался дед Матвей, но три неприятности у него все-таки было. Первая — дружба с алкоголем. Как только он связывался с зеленым другом, сразу же голову терял и обо всем на свете забывал.
Пил с утра до ночи, пока здоровье не подводило.
Вторая — жадность. Урожай у деда был такой, что половину деревни можно было накормить, но он даже собственную семью к погребу не подпускал. Все прятал. Когда жена умерла, он банку соленых огурцов пожалел, соседи принесли, а остальные продукты дети из города привозили.
Слухи по поселку ходят, что у деда Матвея сберкнижка есть. Там такую сумма, да еще проценты! Он каждую копейку от продажи молочки и мяса туда откладывал. Так как овощи сам все не съедал, на рынке торговал — каждая мелочь в звонкую монету превращалась.
Дети и внуки Матвея не интересовали от слова вообще. Он никогда к ним дела не имел. Они приезжали, навещали деда с гостинцами, а он даже яблока детям не предлагал. Никого не баловал.
Третья беда — любовь к женщинам. Так любил он красавиц, что холостяком не мог ходить. За год у него три бабенки были замечены.
Как только они начинали права качать на его территории, он сразу им на дверь указывал. Кричал во всю глотку и скандалы устраивал.
Шалавами называл. Разве может 70-летняя бабка проституткой быть?
Но это все его неразумная ревность.
Новая любовь
Как-то приехала к нему городская фифа. Где он нашел ее, одному Богу известно. Но в город он часто наведывался, да не к детям.
Новая любовь не была похожа на предыдущих. Она тихая, гордая, модная и изящная. Ходила по двору как кукла — никаких платков и домашних цветастых халатов. Калош и очков у нее тоже не было.
Анастасия говорила тихо, на всю деревню не орала. К деду только “Матвеюшка” обращалась, а он за ее скромные габариты называл любимую “Кропушкой”.
Народ сначала сплетни о молодой пассии распускал, а потом успокоился. Шло время, а никаких скандалов из дома Матвея не звучало. Все ждали, как он начнет за ворота Настю выставлять, но ничего не было такого.
Матвей в примерного семьянина превратился
Матвей перестал с мужиками пить. В магазин выходил в выглаженной рубашке, в чистых башмаках, ни одного пятнышка на нем не было. В город с любимой на выходные ездил. Под ручку ходили по деревне — все бабы обзавидовались.
Родственники на новую барышню деда зуб точили. Ведь первую свою жену Матвей ни во что не ставил, а для этой последний грош на новое платье отдавал. С чего это он таким щедрым стал?
Дети и внуки теперь на ночь не оставались, дед приказал. Погостили и домой. Еще в первый приезд он заявил: “Тут Настя теперь за хозяйку, вы то уймитесь!”.
Все были в шоке — дел пить бросил. Умолки злые языки, а тут…
Вот и беда пожаловала!
Однажды дед таки взялся за стопку. От непривычки до беспамятства напился. Даже в одних трусах к магазину бежал за добавкой.
Набегался и уснул в крапиве. Народ смеялся, а Насти на горизонте не было. Соседки в дом стучали, но никто не открывал.
Хотели мужики его в крапиве найти и домой отнести, пришли — а его нету. Решили, что старик проспался и домой пошел. А ночью скорая к его дому подъехала.
Новый дом деда
Повезли его в больницу откачивать. Под влиянием алкоголя ослеп дед. То ли водка плохая попалась, то ли подсыпал кто-то что-то — это никто не знал.
Насти в тот день не было — она даже билет на электричку полиции показывала. А Матвей будто с катушек съехал. Он начал кусаться, под нос ворчать, буянил и матерился.
Новым домом Матвея стала “богодельня”. Так в поселке психушку называли. Анастасия хозяйничать стала. Дети ей претензии хотели предъявить, а он им свидетельство о браке ткнула. Когда успела деда на себе женить, не признавалась.
Внук Максим
Дети и не думали деда навещать. Раз Анастасия — единственная законная наследница, пусть и заботится о Матвее. Как к ним всю жизнь относился, так и они теперь к нему.
А вот Максиму было жалко деда. Он его забрал домой, несмотря на все трудности и упреки жены. Пенсию Матвей не отдавал, все своей “Кропотушке” отправлял по почте.
Все односельчане упрекали Настасью, мол, неправильно она с Матвеем поступила. Но она плевала на чужое мнение, жила себе в свое удовольствие. Дом продала, и след ее простыл.
Максим промучился полгода, понял, что толку с Матвея никакого.
Обратно сдал его в психушку последние годы доживать. Приезжала ли Настя к супругу, никто не знает, но пенсия у него пропадала ровно второго числа. Значит, раз в месяц таки являлась.
Правду говорят, что все бумерангом возвращается. Воздалось деду за его безразличие к собственным детям. Виновата ли Настя? А, может, дед сам делов наворотил?
