Бывали ли у вас такие моменты, когда прошлое без приглашения возвращается в вашу жизнь? В одну минуту я протираю столы в ресторане, который называю своим домом, а в другую — смотрю в глаза девушке, из-за которой мои школьные годы превратились в кошмар.
Итак, представьте себе: Я протираю столы в ресторане, где я работаю, просто занимаясь своими делами. Это маленькое, уютное местечко, где запах свежесваренного кофе встречает вас еще до того, как вы переступите порог.
Завсегдатаи приходят сюда так часто, что знают ваше имя, ваш любимый напиток и, возможно, историю вашей жизни, если задерживаются здесь достаточно долго.
Сегодня я помогаю с уборкой, потому что Бет, одна из наших официанток, плохо себя чувствует. Она беременна — сияющая и красивая, — но раньше у нее был обморок, так что остальные взяли на себя ее нагрузку. Мы — сплоченная команда, как семья. Когда кому-то из нас нужна помощь, мы даже не задумываемся.
Я протираю один из задних столов, погрузившись в ритм, когда слышу его. Смех. Не просто смех, а такой, который возвращает вас в школу. Мой желудок сжимается, и я даже не успеваю поднять глаза, как понимаю. Я знаю, кто это.
Это Хизер.
Хизер Паркер, королева пчел, правительница школьной социальной иерархии и моя мучительница уже четыре года подряд. Вот она, входит в ресторан, как будто она здесь хозяйка, ее фирменный смех эхом разносится по залу, ее сопровождает ее верная команда: Ханна и Мелисса.
Как будто ничего не изменилось. Они высмеивали меня за все — за одежду, за прическу, даже за то, как я говорила о своих мечтах когда-нибудь уехать из этого города.
Я замираю, все еще сжимая в руке ткань, и стою, как олень, попавший в свет фар. Они еще не увидели меня, но я уже чувствую знакомое жжение на шее. Шепот, усмешки, взгляды, которые могут уничтожить тебя без единого слова.
«Эй, разве это не…?» Голос Хизер прерывается, ее глаза сканируют комнату.
Пожалуйста, пожалуйста, не смотри в эту сторону.
Конечно, она смотрит.
Ее глаза встречаются с моими, и по ее лицу расплывается лукавая улыбка. Та самая, которую она надевала каждый раз, когда портила мне день.
«Так, так, так. Посмотрите, кто у нас тут. Все еще вытираешь столы, да? Похоже, это все, на что ты способен». Ее голос громкий, пробивающийся сквозь обычный гул ресторана.
Она смеется, звук такой фальшивый, но ее друзья поглощают его так, будто это лучшее, что они когда-либо слышали.
Я чувствую, как мое лицо нагревается, но продолжаю протирать стол, стараясь не обращать на них внимания. Это не имеет значения. Я уже не тот человек, каким был в школе.
Однако Хизер не сдается. «Это то, о чем ты мечтала в школе? Убирать за людьми, которые действительно что-то сделали в своей жизни?» Она смотрит на меня так, будто я всего лишь мусор, который можно выбросить. Ее подруги хихикают, подталкивая друг друга, словно это лучшее развлечение за всю неделю.
Затем она щелкает пальцами, словно я собака. «Эй, официантка! Как думаешь, ты сможешь хотя бы принести нам воды? Или для тебя это слишком сложно?»
Мое сердце колотится, и я чувствую, как поднимается гнев. Но прежде чем я успеваю открыть рот, за спиной раздаются шаги.
Джек, су-шеф, появляется из кухни, скрестив руки и сузив глаза. «Эй, не смей так с ней разговаривать», — говорит он, его голос спокоен, но в нем есть нотки, которые заставляют меня даже нервничать. Он встает рядом со мной, словно стена из мускулов, и внезапно я чувствую себя не таким уж одиноким.
Позади него Мария, наш шеф-повар, вытирает руки о фартук и присоединяется к нам. Ее лицо грозно, а взгляд говорит о том, что она готова к драке. «Если у вас есть проблемы, вы можете перенести их в другое место», — добавляет она. «Мы здесь не терпим неуважения».
Хизер закатывает глаза, но в ее взгляде мелькает что-то, возможно, удивление. Тем не менее она насмехается, откидывая волосы на плечо. «Да ладно. Мы просто честны. Разве это не грустно? Кто вообще в наше время убирает со столов? Она опустилась на самое дно, а ты ее защищаешь?»
Джек даже не вздрогнул. «Она работает за день больше, чем ты за всю свою жизнь». Он делает шаг вперед, его голос низкий, но ровный. «Ну что, хотите воды или хватит позориться?»
Один за другим остальные члены команды начинают собираться вокруг меня, их молчаливая поддержка обволакивает меня, как броня. Сара, наш бармен, выходит вперед и вытирает руки о тряпку, стоя рядом с Джеком и Марией. Ее взгляд устремлен на Хизер, непоколебим.
«Мы не терпим здесь такого отношения», — говорит Сара, ее голос спокойный, но твердый. «Если вы не можете вести себя уважительно, то можете вести свои дела в другом месте».
Хизер закатывает глаза и испускает громкий, преувеличенный вздох. «О, пожалуйста». Она пренебрежительно машет рукой, как будто ей надоела вся эта ситуация. «Мы просто поговорим с вашим менеджером», — усмехается она, уверенная в том, что вот-вот начнет играть с властью. Ее свита кивает, их лица самодовольны, как будто они собираются наблюдать за тем, как я рассыпаюсь.
И тогда я решил, что с меня хватит.
Я делаю шаг вперед, чувствуя, как тяжесть момента оседает вокруг меня, но вместо страха появляется что-то другое — что-то более сильное. Я вытираю руки о полотенце, перекинутое через плечо, и встречаю взгляд Хизер.
«Уже», — говорю я ровным голосом.
Ухмылка Хизер дрогнула всего на секунду, ее глаза сузились, словно она пытается понять. «Что?» — спрашивает она, моргая, как будто не расслышала меня.
«Я здесь управляющий», — говорю я, давая словам впитаться, наблюдая, как рушится ее уверенность. «Вообще-то, я владелец этого места».
Ее глаза расширились, и кажется, что воздух высасывается прямо из комнаты. Ухмылка, которую она носила все это время, исчезает, сменяясь чем-то, почти похожим на панику. Впервые Хизер не может подобрать слов.
Тишина после моих слов становится густой, почти удушающей. На долю секунды никто не двигается. А потом — бум, и комната взрывается. Моя команда ликует, хлопает и кричит так, будто только что выиграла в лотерею.
Джек хлопает меня по спине, Мария победно кричит, а Сара кричит так, будто только что увидела, как ее любимая команда забила победный гол. Шум заполняет каждый уголок ресторана, заглушая все слабые попытки Хизер сохранить лицо.
Лицо Хизер приобретает глубокий красный оттенок и краснеет от смущения. Она стоит с полуоткрытым ртом, ища, за что бы зацепиться, но ничего не находит. Ее самодовольная улыбка полностью исчезла. У нее закончились фокусы.
Джек делает шаг вперед, ухмыляясь от уха до уха. «Перед тобой лучший босс из всех, кто у нас когда-либо был», — говорит он, обнимая меня за плечи. «Она здесь убирает столы, потому что заботится о нас. Она могла бы оставить Бет в подвешенном состоянии, но она не такая».
Хизер моргает, заикаясь в поисках ответа, но прежде чем она успевает вымолвить хоть слово, в комнату входит Сара. Ее руки скрещены, а голос резкий и непреклонный. «Может, тебе пора уйти?» — говорит она, сузив глаза на Хизер. «Нам не нужны люди с отвратительным поведением, которые портят нам день».
Теперь бравада Хизер полностью исчезла. Она оглядывает комнату: ее друзья внезапно сжались, больше не смеются и не поддерживают ее. «Я… я ничего такого не имела в виду», — бормочет она, но борьба выдохлась из нее. Она знает, что все кончено.
Я подхожу ближе, но не для того, чтобы потеребить ее, а для того, чтобы покончить с этим. «Хизер, все в порядке. Правда. Но в следующий раз подумай, прежде чем говорить». Мой голос ровный, без злобы. Только правда.
Она смотрит на меня, глаза расширены от шока и неверия. Кажется, впервые в жизни Хизер Паркер нечего сказать.
С этими словами они собирают свои вещи и, не говоря больше ни слова, выбегают за дверь. Колокольчик звенит над ними, когда они уходят, и в воздухе становится легче, как будто свалился груз, о котором я даже не подозревала.
Комната гудит, и я не могу сдержать улыбку, которая расползается по моему лицу. Джек подмигивает мне, а Сара ухмыляется. «Это было нечто», — говорит она, качая головой. «Поговорим о мгновенной карме».
Я хихикаю, чувствуя, как внутри меня разгорается гордость. Много лет назад я бы сделал все, чтобы сбежать от таких людей, как Хизер. Но сейчас? Теперь я стою здесь, в окружении людей, которые уважают меня за то, что я есть, в месте, которое принадлежит мне.
«Карма», — говорю я, тихонько смеясь, — «поданная с привкусом справедливости».
