Многоэтажный дом. Раннее воскресное утро. Женщина лет пятидесяти настойчиво звонит в звонок квартиры напротив. Вскоре дверь открывается, и на лестничной площадке появляется заспанная соседка.
– Утро доброе, подруга. Муженек мой не у тебя?
– И тебе доброе. Что, сама пришла?
– Ты мне голову не морочь. Я тебе вопрос задала – мой у тебя или нет?
– С чего ты взяла-то, что он у меня?
– Так весь дом об этом гудит. Соседи видели, как ты его ночью к рукам прибрала.
– И что с того?
– А то, что муж – это моя собственность. Взяла – верни назад.
– Вот оно что! Так если ж тебе эта собственность так дорога, то что же ты вчера так легко от нее отказалась?
– Да когда такое было-то?
– Да прям тогда и было, когда муж твой у тебя под дверью на коврике валялся.
– Так не под твоей же дверью валялся. Я его, если хочешь знать, из-под своей двери не гнала.
– Ври, да не завирайся. Вспомни, что ты ему наговорить успела!
– А тебе откуда знать, что я наговорила? Подслушивала, выходит?
– Да всем домом вчера и подслушивали, как ты родного мужа посылала.
– Тогда должны были слышать и то, что он мне до этого сказал!
– А как же, слышали. Сказал, что любит тебя.
– Да не говорил он такого!
– Говорил, что бого… творит тебя.
– Он не это говорил. А я бы его, может, и пустила на порог, если б он меня с некрасивыми женщинами сравнивать не начал.
– Так темно же в подъезде было. Где ж ему было видеть, красивая ты вчера была или нет.
– А ты его еще и выгораживаешь? Радуется пусть, что вообще после вчерашнего живым остался.
– Слушай, соседка. Ты пришла, чтобы передать ему, чтобы радовался, что жив?
– Ясное дело, нет. Пришла сказать, что завтрак стынет, пусть есть идет.
– Ну ты даешь, подруга. Ночью от мужа при всех отрекаешься, а с утра на завтрак зовешь, как будто ничего и не случилось.
– Не зову я его никуда. Говорю же тебе, завтрак остывает. Так что в его интересах быстрее есть идти. Так и скажи ему. Понятно тебе?
– Да давно мне, соседка, все понятно.
– И что же тебе понятно?
– А то и понятно, что совсем не осталось у тебя уважения к мужу. Ты бы вчера хоть так громко не кричала бы, что он не нужен никому. Тут же одиноких женщин валом.
– И что с того, что кричала? Кому он такой сдался?
– Глупая. Да оглянись вокруг. Мало что ли женщин, которые готовы даже захудалого мужика подобрать, лишь бы штаны в доме были?
– И где ж ты в моем-то мужика увидала?
– А я в нем его и не искала. Но поверь, другие найдут. Мой же кому-то понадобился. Поэтому на твоем месте я бы так спокойно мужа на коврике у двери не оставляла бы. Сказала бы хоть спасибо мне за то, что я его от двери твоей вчера убрала.
– Слушай, хватит уже, соседка. Зови быстрей сюда моего, и пойду я, дел невпроворот.
– Нет его у меня.
– А куда ж он подевался-то?
– Ох и глупая же ты, соседка. Двадцать лет с мужем маешься, а так и не поняла, что по воскресеньям с утра мужиков в квартире искать бесполезно. Тем более тех, что всю ночь на коврике у двери спали.
– И где ж мне его разыскивать теперь?
– Там же, где он и в субботу с утра был.
– А где он мог быть?
– Там, где его с добротой и радушием встречают, и с самого утра угощать готовы, пусть и в долг.
– Выходит, и я не добрая и не радушная, и ты тоже?
– Как видишь. Только вот что я тебе скажу, соседка. Больше я за твою собственность переживать не буду, у меня и своих дел хватает. А тебе совет дам – ты этот коврик убери, а положи другой какой-нибудь, поудобнее да помягче. Муж – это ведь не только собственность твоя, но и судьба. А на холодном полу она и прихворнуть может…
